ЭВОЛЮЦИЯ ЭМИГРАЦИИ

На данном этапе существования Израиля русскоязычным гостям переводчики не нужны: 20% населения страны говорят по-русски, читают книги и газеты на русском языке, смотрят соответствующие каналы. Так что обойтись вполне можно. Даже если оппонент не поймет, «о чём вы», он сразу узнает русскую речь и подзовёт какого-нибудь Сашу из соседнего отдела, который объяснится на русском так же легко, как объясняется на нём ежевечерне со своими родителями.

Вообще в эмиграции нет ничего плохого или непонятного: человек уехал туда, где, на его взгляд, ему будет лучше, где больше возможностей для него и его детей, где выше защищенность, или, может быть, где теплее: словом – уехал туда, куда счёл нужным и это его право.

Евреев, которые обратили пристальное внимание на свою национальность в тот момент, когда пришло время и появилась возможность покинуть канувший теперь в лету Союз ССР, здесь очень много¹. Посещая институты и научные школы, мы общались в основном с такими людьми. Как правило, они хорошо образованы и многие сумели реализоваться соответственно накопленным знаниям, умениям и опыту. Я много и внимательно их слушал и должен признаться: то, что я слышал, сильно меня смутило и несколько даже неприятно удивило. Я всегда стремлюсь быть в общении открытым, тактичным и хочу уважать людей и верить им, но речи большинства иммигрантов почему-то оставляют в душе странное и зачастую – неприятное ощущение. Как человек более-менее разумный, я ищу причину в себе и стараюсь разобраться, почему так происходит: что же каждый раз заставляет меня морщиться и при первой же возможности уклоняться от диалога с человеком, без всякого вмешательства неизменно сводящего любые темы общения к одному предмету: стране, которую он когда-то покинул. Указанный предмет действует на них мощным раздражителем, и внезапно они делаются чрезвычайно похожи друг на друга в своей логике, выводах и суждениях.

Казалось бы, когда мечта реализована и нужная цель достигнута, можно уже и не уповать на то прошлое, которое так старательно было оставлено позади; в котором, видимо, так или иначе создались все негативные условия, спровоцировавшие или вынудившие человека совершить такой серьёзный и важный шаг, как эмиграция. Сменена среда обитания, условия работы, проживания, есть новые друзья, новое дело, новые возможности: дело сделано и путь теперь – только вперёд, но почему-то человек поначалу понемногу оглядывается, потом задерживается, потом начинает всё внимательнее следить за тем, что происходит там, где его уже давно нет, изучает новости, участвует в полемике с такими же, как он и, как правило, старается смотреть те каналы, слушать те новости и разделять только те мнения, которые убеждали бы его в том, что там, где он был раньше – всё очень плохо, и более того: всё будет становиться только хуже и хуже.

Возникает два вопроса: Первый: зачем ему вообще надо интересоваться тем, с чем он так старался порвать связь? Второй: зачем он ищет негатив во всём, что касается его прежней среды обитания? Прежде чем искать ответы на эти вопросы, проанализируем «опыт Израиля»: можно ли применить вышесказанное к этому обществу? Будут ли поставленные вопросы для него справедливы?

Итак, русскоговорящих граждан Израиля, прибывших в эту страну в уже весьма сознательном возрасте – много. Не знаю, многие ли из них реализовались в науке (у меня проверенной информации нет, слышал мнение, что – единицы), но и в крупном учебном заведении Тель-Авива и в других научных центрах (например, в Хайфе) – везде мы слышали по-русски только истории собственного успеха. То есть наша выборка – люди образованные и успешные, безусловно, много приобретшие от факта эмиграции. Но вот что забавно: во-первых, независимо друг от друга и без каких-либо провокаций они задавали один и тот же тон разговора, напоминая комментаторов дружеской футбольной встречи «Израиль – Россия»: «5:0», и более того, следовали одной и той же логике и даже зачастую вставляли в речь одни и те же цифры, лозунги и даже фразы, как будто вместе регулярно участвуют (придерживаясь терминологии Оруэлла) в «двухминутке ненависти».

Перед началом разговора каждый из них произносил примерно одно и то же: что-то вроде: «я уже очень плохо помню русский, поэтому если я буду путать слова или употреблять их не к месту, вы меня поправляйте». В дальнейшем я предлагаю все эти тезисы анализировать и принимать за объект исследования: очень интересно, что же на самом деле кроется за этими фразами? Чувствуется, что явно не то, о чём сказано: поскольку, например, в указанной стандартной фразе совершенно нет нужды. Русский язык они знают прекрасно, причём становится очевидно, что они очень много на нём говорят, читают книги, смотрят телевидение и кино и, вероятнее всего, по-прежнему думают на нём.

Мне случалось общаться с людьми, которые давно покинули Россию или сделали это в раннем возрасте. Они действительно забывают русский язык: их язык уехал с ними из России 10, 20 и 30 лет назад. Это удивительно, но язык этот – совсем другой, в нём много тогдашних «сленговых» слов, которых сейчас не услышишь, много речевых оборотов, шуток, присущих именно той стадии насыщения языка (полностью отсутствующих теперь или могущих показаться глупостью). Многие слова и термины употребляются не в том значении, какое они имеют сейчас.

Здесь же ситуация совершенно иная: это свежий современный русский язык с новейшими шутками, «сленговыми» словечками, льющийся равномерно, без остановок и запинок в соответствии с потоком мысли. В сказанном эпиграфе о языковой забывчивости нет нужды, тогда для чего же он выставляется на стол переговоров? Проанализируем ситуацию, попутно цепляя схожие подмеченные особенности и мгновенные метаморфозы, происходящие с русскими израильтянами, как только речь их касается такого явления как страна Россия.

Упоминание о языке неслучайно. Человек зачем-то старается показать вам, что хоть он и владеет «вашим» языком, но для него он уже совсем не родной, он для него – чужой, иностранный, поскольку он уже, если вы ещё не заметили – для вас – иностранец и с вами имеет столько же общего, сколько вы – с бразильским португальцем. И разговаривает он с вами по-русски только потому, что вы, скорее всего, не знаете иврита и плохо знаете английский. Зачем ему это нужно и отчего это происходит? Очевидно, несмотря на солидный срок пребывания в этой стране, человек по-прежнему чувствует на себе ярлычок чужака: чуть заметное родимое пятно, по которому явно прослеживается его происхождение «не из этой стаи». Это, конечно, накладывает отпечаток и человек стремится не иметь ничего общего со всем русским, и прежде всего, конечно, с языком. Поэтому стандартное упоминание в начале любой беседы «о забывании языка» призвано напомнить вам, что вы – из России, а он – израильтянин, что бы вы ничего не путали и не надеялись, что между вами и им в этом смысле может быть что-то общее.

Хотя на самом деле очевидно, что «напряжение» в этом вопросе связано, прежде всего с тем, что человек до сих пор не может выразиться на иврите так же ёмко как на русском, и, видимо, слабый уровень владения ивритом (мои наблюдения и сопоставления с тем, что я слышал по тамошнему «телеку» показали особые трудности у эмигрантов с произношением) мешает ему в деле интеграции в обществе и в достижении целей.

Пойдём дальше. Логика суждений докладчиков вне зависимости от предмета обсуждения напоминает перебрасывание мячика со стороны «у вас» на сторону «у нас» и обратно. Причём похоже, что говорящий делает это неосознанно, не в силах увидеть того скрытого поворота речи, по которому он неизбежно скатывается с любого пути на эту привычную дорожку. Один симпатичный успешный человек с бородкой интеллигента (докладывавший нам в Университете Тель-Авива об успехах израильских инноваций) – учёный родом из сибирского города, заехал по ней так далеко, что обмолвился, что это не он более не живет в «той» стране, а сама страна не дожила, (разом похоронив всех присутствующих, приехавших, судя по всему – ниоткуда, а потому достойных только жалости). И это говорит нам успешный учёный, образованный человек, по праву занимающий достойное место в окружающем его мире. Что тогда говорить о людях, уступающих ему в интеллектуальной подготовке?

Одна из представительных дам (судя по всему очень властная и решительная женщина), докладывала нам об успехах создания так называемых бизнес-инкубаторов в Израиле и, конечно, о своём личном успехе и яркой роли в этом деле. Между прочим она обмолвилась, что в доме её (который находится в эксклюзивном районе города Хайфы – это было повторено неоднократно) транслируется несколько русскоязычных каналов (которые она, очевидно, регулярно просматривает, так как ориентируется в новостях и всевозможных выступлениях господина Медведева гораздо лучше любого из нас). Более того, она имеет собственное мнение по разным вопросам, поднятым в той или иной речи российского премьер-министра, и только разводит руками, удивляясь, насколько неэффективны и при этом дорогостоящи предпринимаемые меры, когда по-детски простое решение лежит на сáмой поверхности.

Один из местных израильских русскоязычных телеканалов (сам факт существования которого приводит меня в недоумение) поразил меня осмысленным подбором новостей, львиная доля которых так или иначе имеет отношение к России, и все они без исключения носят резко негативный характер. «Стоит ли нам поддерживать отношения с такой страной» – по-русски вещает нам диктор (имея в виду, конечно, Россию) – в которой так безнаказанно преступается закон…» (вариант: попираются права человека, нарушаются экономические свободы и т.д. и т.п.).

Немного отвлекусь, заметив, что некоторые «злободневные» передачи о «своих проблемах» на таких каналах тоже выглядят весьма комично: собираясь русскоязычным кружком в по-деревенски оформленной студии, люди начинают дружно стонать о каком-то бардаке, творящемся в аэропорту Тель-Авива, или о том, что в стране свободно можно купить наркотики (куда, мол, только эти власти смотрят!!) или наркосодержащие препараты, замаскированные под лекарства. В одной из передач с невнятной целью был запущен SMS-опрос о языке: разговариваете ли вы дома: а – на иврите, б – на русском, в – и на русском и на иврите. В конце передачи с улыбкой умиления было отмечено значительное превосходство ответивших в пользу русского языка (забавно: как будто объявленный по-русски призыв голосовать мог привести к другому результату!?)

Вынужден заключить, что обозначенные в начале главы вопросы более чем справедливы по отношению к «советским» израильтянам. Попробуем на них ответить, обмолвившись однако, что всё это лишь рассуждения, которые могут быть также далеки от истины, как и представления иммигрантов о современной России.

Итак: зачем иммигранты так живо интересуются тем, что происходит в «той» стране – в среде их первоначального обитания?²

Скорее всего, это не праздное любопытство и не ностальгия: первое – слишком просто и не может быть так определённо направлено, второе – глупо: ностальгия должна быть свойственна человеку, покинувшему страну против желания и не имеющему возможности вернуться. Ностальгия добровольных переселенцев – это что-то вроде психического расстройства, порождённого внутренними противоречиями³. Видимо, дело здесь в другом. Попадая в новую среду, человек устраивается в ней, узнаёт рамки своих возможностей, создаёт жизненный цикл и начинает неизбежное жизненное вращение внутри этого цикла. Благодаря налаживающемуся ритму у человека появляется свободное время, которое он реализует столь странным образом: он разузнаёт из разных источников, что же происходит там, далеко, где он жил раньше. Хотя, казалось бы, наиболее разумно было бы забыть об этом и реализовывать свободное время, используя возможности, предоставляемые новым укладом жизни: внедряться в общество и заводить друзей, самосовершенствоваться физически и интеллектуально, предаваться развлечениям и т.д.

Видимо, ответ состоит в том, что большинство людей не способны сразу оторваться от  прошлого. Очевидно, процесс этот – болезненный, он долог и труден: в зависимости от личных свойств человека он может пройти достаточно быстро, а может не кончиться никогда. Это прежде всего заставляет переселенца снова и снова оглядываться назад, зачастую даже теряя при этом смысл сделанного и определённость предстоящего пути. Мне кажется, этот ответ близок к истине: прошлое не отпускает человека вопреки его воле. Происходит неосознанная внутренняя борьба, которую многие лелеют в душе, бесконечно удовлетворяя всё возрастающий информационный голод касательно бывшей среды обитания, а наиболее разумные стараются поскорее одержать в этой борьбе верх, следствием чего становится снижение воспалённого интереса к покинутой стране до уровня нормального, присущего другим схожим предметам.

Второй вопрос касается только первой из указанных выше групп переселенцев, так как люди, избавившиеся от зависимости, начинают рассуждать объективно и вообще перестают быть эмигрантами: они становятся частью нового общества.

Вопрос: зачем эмигрант ищет негатив во всём, что касается его прежней среды обитания?

Здесь трудно усмотреть какое-либо правдоподобное предположение, которое составило бы конкуренцию следующему. Человеку (возможно, подсознательно, и вопреки внутренней борьбе), требуется постоянное подтверждение правильности его судьбоносного поступка. Негативные известия «оттуда» помогают ему всё более утверждаться во мнении, что когда-то он поступил очень верно, оставив это всеми забытое проклятое место, где творятся одни только ужасы, а люди совершают исключительно глупости и дурные поступки. Откуда же проистекает подобная потребность в постоянном «подкармливании» этого ненасытного «подтверждения», которое питается исключительно негативом и презрительной иронией? Причины, очевидно, следует искать в проблемах с самореализацией в новой среде обитания. Принизить предыдущее положение, загнать его под самую низкую планку – вот один из простейших способов увеличить разрыв между предыдущей и теперешней уже достигнутой ступенью. Это способ искусственного «продвижения», демонстрирующий достижение собственных непреодолимых пределов в социальном развитии индивидуума. В результате человек постепенно теряет способность вообще воспринимать положительную информацию о покинутой стране, и все без исключения (в том числе и положительные) известия пропускает в себя с особым чёрным подтекстом недоверия и чёрной иронии (в противном случае возникает опасность потери смысла его переселения, который он всё ещё продолжает зачем-то искать).

Другой путь заключается в освоении новой ступени развития, в естественном подъёме, при котором нет нужды оглядываться на прошлое и наделять его как можно худшими свойствами. Но способ этот – весьма труден, и требует преодоления социальных барьеров и вступления в тяжелую конкурентную борьбу в новых условиях. А главное, он требует серьёзной работы над собой, развития критичности к себе и терпимости к другим, а потому такой путь выбирают немногие.

После общения с такими людьми можно почувствовать себя внутренне обогащённым, можно открыть в себе новые интересные стороны, увидеть возможности и остаться навсегда благодарным за это. Пока, к сожалению, адресованная мне русская речь израильтян такого чувства в моей душе не оставила: с недоумением вижу только мутный, неприятный осадок. А жаль…

Никита Цимбельман, январь 2011