ВСЁ ХОРОШО - В ИЗРАИЛЕ

Крушение всех надежд человека
приятно и его друзьям и недругам
(Ф. Ларошфуко)

Что мне очень понравилось в общении с израильтянами – так это их совершенно, на мой взгляд, правильная и мудрая позиция в общении с «чужими». Чужими могут быть инопланетяне, иностранцы, иногородние, даже соседи по дому. А позиция эта состоит в следующем. О чём бы ни шла речь с «чужим» – у израильтянина в частности, и в Израиле в общем – всё прекрасно настолько, что лучше и быть не может. «Есть ли у вас преступность?» – вопрошает тётя из российской глубинки. «Нет, абсолютно отсутствует» – ответствует израильтянин. «А коррупция?» – «Откуда, что Вы?! В Израиле нет коррупции!». «Ой, как здорово!» – искренне восхищается тётя – «а вот у нас, вы знаете ….» – и дальше следует подробный пересказ современных устоявшихся формулировок, доподлинные случаи со знакомыми друзей соседей, призванные убедить собеседника в чрезвычайно высоком уровне всего самого плохого, что только можно себе вообразить на территории России. Если рассказ получается неубедителен, и собеседник недостаточно проникается ужасающим положением рассказчицы, подробности можно придумать и добавить в рассказ на ходу.

О чём бы ни зашла речь – от израильтянина турист услышит только хвалебные речи в адрес собственной страны и правительства. При этом сам турист найдёт здесь терпеливое и участливое внимание в выслушивании собственных обязательных унылых жалоб на свою страну, правительство, семейное положение и прочие подробности, вплоть до состояния носков. Откуда возникает эта маниакальная потребность в самобичевании перед совершенно чужим человеком, который не только не может ничем помочь, но даже если и мог бы, не стал бы этого делать. Поскольку благодаря этим самым жалобам в душе его укрепляются уважение и любовь к собственному положению, а проблемы стонущего (неизвестно, кстати, на что рассчитывающего) не могут вызвать в нём ничего, кроме отвращения и умело скрываемого презрения.

Для чего же тогда это нужно? Даже если положение действительно плохо, стоит ли демонстрировать его перед любым, как правило, совершенно незаинтересованным человеком, и говорить по сути следующее: «Посмотри на меня: я такой ленивый, такой нечистоплотный, и при этом – я такой дурак…». И уж совсем непонятно, зачем, не владея информацией, всё-таки выдумывать что-либо непременно негативное и, плачась в жилетку незнакомца, пересказывать эти выдумки, с каждым разом насыщая их новыми, ужасными подробностями.

Более того: ладно – заграница, здесь можно было бы списать это явление на «культурный» шок индивида из уездного российского городка, впервые и внезапно очутившегося в центре европейского мегаполиса (такое бывает). Так нет же, то же самое явление наблюдается при посещении им другого точно такого же городка в соседней губернии. «Здесь у вас порядку больше….» – бубнит он рядом сидящему пассажиру в автобусе (очевидно, имея при себе особый «порядкомер» собственной конструкции). «Дороги – бархатные…, люди – красивые… о! статуя, ух ты, фонтан! Ну всё – для людей! Не то, что у нас: Вы знаете…» – и далее следует тот же непроизвольно уже воспроизводимый стон незнакомому человеку о гадостном состоянии собственной среды обитания. Попав домой, он, мечтательно закатывая глаза, расскажет поражённым сослуживцам о «хрустальных распивочных» и «алмазных закусочных» посещённого соседнего городка, о тамошних добрых, красивых и вежливых людях, эти распивочные и закусочные посещающих. Вот интересно, откуда же берётся эта очевидно бессмысленная потребность в самобичевании?

Здесь, видимо, причина в довольно распространённой жизненной позиции, которая складывается из двух важных составляющих (в разной пропорции). Первая из них называется «Ненавижу!»: диагноз здесь прост и давно уже метко сформулирован¹. Объектом ненависти является, конечно, ближайшее окружающее пространство и поношение его перед чужим человеком заключает в себе логическое продолжение этой ненависти. Однако эта составляющая может быть менее весомой, чем вторая, которая хорошо формулируется известным изречением: «Хорошо там, где нас нет». Эта позиция развивается и укрепляется в людях по мере бессознательного превращения собственной жизни в унылое серое существование. Замкнутость жизненного цикла, отсутствие внешних интересов и увлечений, приводит к постепенному исчерпанию ничем не поддерживаемых сокровищ мозга. Возникает постоянная потребность в «убийстве» ненавистного свободного времени с помощью необъятных порций телевизора, «помогающего расслабиться и отдохнуть, ни о чём не думая». Автоматически события жизни уменьшаются до микроскопических размеров, и человек начинает искренне полагать, что в жизни больше ничего не бывает и быть не может, просто она и есть такая сама по себе.

В результате любое изменение окружающей обстановки, внезапное перемещение в любое другое пространство обостряют все чувства такого индивида: он вдруг начинает видеть, слышать, осязать. Он с удивлением обнаруживает себя в центре какого-то города (хотя вот уже лет двадцать, как он не бывал в центре собственного), он заходит в красивую кофейню (о существовании точно таких же в собственном городе не имеет даже понятия), пьёт чашку горячего кофе, гуляет бесцельно по набережным, и наслаждается удивительной новостью и свежестью своего положения. Города и люди кажутся ему другими: новыми, настоящими, осмысленными, а пограничные китайские деревни и заштатные городки становятся идеалом заграницы. Некоторые особенно ошарашенные даже задаются целью и меняют свой городок на соседний губернский.

Правда, прыгнуть выше головы очень сложно: скорее всего, постепенно краски потухнут, бесцельные прогулки прекратятся, пропадёт пробудившийся было интерес к театру и тренажёрному залу: круг жизненного пространства опять сужается до крошечной капсулы «работа – дом с телевизором» в соответствии с внутренним миром индивида, и прежнее брюзжание о красоте и сказочности мест, «где нас нет», возвращается.

«Да, пожары были» – отвечает гид на вопрос о недавних страшных возгораниях лесных массивов в Израиле, унесших жизни десятков людей – «и русские специальные самолёты действительно помогали нам их тушить … но мы проанализируем ситуацию, научимся, и через год будем лучшей в мире страной по ликвидации таких пожаров, я вам гарантирую…» – и, немного подумав, добавил – «…и сами ещё будем другим помогать». Так где же скулёж, где сетования на чью-то халатность, где ирония по поводу отсутствия нужной техники, где упрёки в адрес высокооплачиваемых пожарных служб? Казалось бы, при желании всему этому в данном случае можно найти весомое обоснование. Но нет, господа, потока жалоб и самобичевания мы здесь не встретим, что бы ни случилось. Такого удовольствия здесь нам не доставят: не по адресу. Тема раскрыта?

Никита Цимбельман, 2011